Да, написано хорошо

а будет она с доктором-то??)))

вот только какая-то неувязка - папа чистюля, а мать всё равно брезгует, чтоб он дотрагивался до всего руками))

грустно как-то.. появилось ощущение, что всё кончится плохо.
А вообще написано вполне сносно

мне понравилось
______________________________
с поезда, идущего в никуда, нужно сходить на первой станции.

мне понравилось
______________________________
с поезда, идущего в никуда, нужно сходить на первой станции.

Молодец, есть вкус к слову.Писать можете, но не увлекайтесь многословьем (во 2 отрывке)

оооочень неплохо.Мне, определенно, нравится.

Вам стоит полностью дописать и попытаться предложить, например, в журнал какой-либо... Неплохо у вас получается.

Хорошо описали шизофреника

Вот еще кус, но там могут быть проблемы с точки зрения грамматики
“На двери дерматологического кабинета висела табличка с именем и фамилией. Открывая дверь, я представляла, что сейчас увижу сварливого толстяка, какими были почти все коллеги отца, но доктором оказался, к моему удивлению, молодой мужчина лет тридцати с гуcтой шевелюрой и необыкновенно красивым лицом. Когда он посмотрел в мою сторону, мне вдруг стало очень стыдно за себя: я ведь уже взрослая девочка, почти девушка, а на мне старый выцветший шарф, покрывающий немытые спутанные волосы, бесформенная куртка и синие круги под глазами от усталости. Но просто повернуться и уйти было ещё стыднее. Я ринулась к его столу, словно в атаку, на ходу выпаливая про свой ноготь. Он жестом попросил меня присесть рядом; мой взгляд помутился, и сквозь пелену я только видела пожилую медсестру за противоположным концом стола, которая не обратила на моё присутствие никакого внимания и продолжала перебирать бумаги. Я не осмеливалась взглянуть ему в лицо, и, чтобы куда-то деть глаза, смотрела на медсестру за другим концом стола. Я ведь сейчас уйду отсюда - и он тотчас забудет некрасивую неопрятную девочку. Я смутно видела только, что у него серые глаза и очень правильные черты лица. И тут-то случилось самое главное.
Он взял мою руку в свою большую ладонь, поднося на свет; это продолжалось несколько секунд, но за это время я вдруг ощутила сильную и необычайно приятную волну, которая щекотала меня где-то в области желудка.
«Это всего лишь случайное пигментное пятно, которое со временем если не исчезнет совсем, то заметно посветлеет. У многих людей пигментные пятна на ногтевой пластине белесоватые - у тебя же проявилась единственная коричневая полоска, но разницы в цвете не более, чем между карими и зелёными глазами, а в форме – как между овальным и круглым лицом, сказал он. И я во второй раз ощутила то же самое, только сильнее, когда он едва прикоснулся к моей руке, показывая свои ногти.
Целых три дня я ходила взад-вперёд по большой комнате в глубокой задумчивости, пытаясь с помощью воспоминаний вызвать те ощущения, которые я испытывала, пока он не отпустил мою руку. Несколько раз мне это удавалось, и тогда я отчётливо слышала, как моё сердце начинает стучать громче и быстрее.
С тех пор я читала в журналах и газетах только статьи о том, как ухаживать за волосами и кожей, знаниями про ванночки, маски. Увидев подходящую статью, я тотчас жадно прочитывала её и немедленно вырывала этот лист из журнала. Если такой возможности не предоставлялось, то я переписывала рецепты все до единого. Для этого была заведена специальная общая тетрадь, я разделила её по рубрикам, вписывала и вклеивала туда всё новую и новую информацию. Декоративная косметика меня мало интересовала потому что я считала, красота прежде всего должна быть естественной. Я думала если у меня будет нездоровая кожа или волосы, никакие крема, а уж тем более тушь или румяна не спасут меня. Я хотела быть как можно ближе к природе, и искренне верила, что народные средства веками проверенные могут сотворить чудеса. Нередко я злилась на производителей журналов, что они печатают рецепты красоты не на отдельных листах, чтобы их можно было просто вырвать и вклеить в тетрадь. С оборотной стороны страниц, где были такие рецепты, непременно размещалась статья о какой-нибудь знаменитости и у меня рука не поднималась разрезать чью-нибудь физиономию. И я предпочитала переписать рецепт.
Сейчас я вспоминаю обо всём этом с улыбкой – сколько книг создано об уходе за собой, и не нужно было годами выуживать из разных источников, просто купить отдельную книгу. А уж о существовании интернета я тогда и не подозревала. Я мечтала о приобретении печатной машинки, так как писать вручную было утомительно, надоело покупать эти цветные ручки,с помощью которых я оформляла тетрадь, и неровность моего почерка раздражала меня, хотя он был почти каллиграфическим. У меня всё должно было быть предельно аккуратно, без единой помарки, даже если это не предназначалось читать никому, кроме меня. Мой педантизм сводил меня с ума и не давал мне покоя. То, что я собиралась оставить себе, должно было быть идеальным. Неровность одной буквы приводила меня в ярость до нервных тиков и заставляла снова и снова заново переписывать всю страницу.
Я мечтала о том, когда буду жить самостоятельно и смогу сама следить за своим внешним видом. Вот тогда я непременно стану эталоном красоты и народные рецепты сделают из меня настоящую красавицу. Тогда я приду однажды на приём к этому врачу, уже не гадким утёнком, а прекрасной девушкой, и даже если он женат, он непременно обратит на меня внимание.
Некоторое время спустя я снова встретила его в магазине. Я даже не посчитала нужным поздороваться, потому что не хотела, чтобы он вспоминал гадкого утёнка. Между той прекрасной девушкой, которой я намеревалась стать, и мной настоящей не должно быть ничего общего. Он стоял спиной ко мне в магазине и я постаралась чтобы он меня даже не заметил. Я второй раз заметила, как он красив, строен и элегантен, как пышно уложены его волосы. Не то что моя грязная пакля. В сравнении с ним я чувствовала себя ничтожеством. Эта встреча ещё больше оживила мою мечту стать красавицей, и я начала собирать маски ещё с большим энтузиазмом.
Однажды отец принёс свою любимую газету. Там время от времени появлялась рубрика о красоте и здоровье. В этом выпуске я нашла целое изобилие масок для лица. Отец ушел в магазин, а я отложила газету в угол на пол вблизи коридора и стала возиться со своими учебниками. Какой же был мой ужас, когда он вернулся слишком рано и объявил, что забирает газету! А просить его оставить ее было бессмысленно потому что он всё равно взял бы, обещая вернуть, но то, что он забирал к себе в дом, никогда не возвращалось. Я выглянула в окно и долго смотрела на его кривую походку, на удаляющийся силуэт, на руку, в которой он нёс портфель с газетой, и чувствовала себя так, словно с этой газетой он уносил навсегда частичку моей красоты. Наверное, если бы кто-то посмотрел в мои глаза в тот момент, увидел бы в них столько печали, будто произошло что-то ужасное.
Некоторое время меня преследовали мысли поехать к нему в дом под каким-нибудь предлогом и отыскать эту газету – но разве можно было что-либо найти среди прочего хлама? Так что постепенно я смирилась с мыслью, что не видать мне тех рецептов, и старалась утешить себя тем, что их возможно найти где-нибудь в другом месте.
Так в возрасте четырнадцати лет меня впервые стало беспокоить, как я выгляжу. Я начала стыдиться людей. Иногда я выходила в магазин со слезами на глазах, потому что мне не нравилось, что у меня зализанные назад волосы собраны в косу, открывающие все недостатки на лице и одежда, в которой мне некомфортно. Надо сказать, сама одежда меня мало волновала – мне нужно было, чтобы мои очертания выглядели в ней более менее сносно. Сама себе я нравилась с распущенными волосами – тогда моё лицо казалось довольно милым и не таким непропорционально круглым.
Занятия гимнастикой я по-прежнему ненавидела, так же как и само слово «гимнастика» и «спорт». Однако мама и журналы внушили мне, что никакому человеку без занятий спортом никак не обойтись. Но я хотела изменить характер своих занятий. Когда мама отсутствовала в комнате по вечерам, я выполняла некоторые упражнения для удовольствия, зная, что мне не нужно будет «показывать». Я выполняла любимые упражнения йоги из книг – не так, как для мамы, торопливо, чтобы успеть максимально растянуться через «не могу» – а крайне медленно, по всем правилам. Когда я чувствовала, как приятно тянутся мои мышцы, над которыми не издеваются, как кровь тёплой волной растекается внутри моих рук, ног и поясницы, меня охватывало удовольствие и радость к жизни. Несколько раз я даже садилась на шпагат для удовольствия, и поражалась, что вечером моё тело становилось словно восковым. Никакой боли, только ощущение приятного напряжения и чувство эстетики и глубокого удовлетворения. Так я пришла к наблюдению, что более всего мне подходит заниматься гимнастикой с шести до семи вечера, пропуская день между занятиями. Тогда мышцы и связки успевают отдохнуть, но не успевают утратить развитую гибкость“.

Хорошо и литературно)) Чувствуется, что я прочитала отрывок из книги