BlackQueen писал(а): Александр Блок НЕЗНАКОМКА .

очень люблю этот стих

Darina22 писал(а): Марина Цветаева В Париже .

Цветаеву почти с детства читала, но этот стих в первый раз.
Класс! Спасибо!

love-ka писал(а): А вот мое творение первая любовь, писала стихи практически каждый день... Просьба строго не судить, мне тогда было 15 лет.. .

Очень хорошо!
Мне и стих понравился, видно, что чувства были у вас такие ..волнующие)
И, как начинающий поэт , скажу, что и рифма не однообразная, очень и очень классно!))
тем более, для 15 лет вообще блеск!

Он был мой Север, Юг, мой Запад, мой Восток,
Мой шестидневный труд, мой выходной восторг,
Слова и их мотив, местоимений сплав.
Любви, считал я, нет конца. Я был не прав.
Созвездья погаси и больше не смотри
Вверх. Упакуй луну и солнце разбери,
Слей в чашку океан, лес чисто подмети.
Отныне ничего в них больше не найти.

… Мир останется прежним.
Да. Останется прежним,
ослепительно снежным
и сомнительно нежным.
Мир останется лживым.
Мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
И, значит, остались только
Иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам.
И быть над землей рассветам…
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.

ИОСИФ БРОДСКИЙ (с)[

А вот мое творение (первая любовь, писала стихи практически каждый день...) Просьба строго не судить, мне тогда было 15 лет.. :
“Жертва любви“
Ее глаза смотрели в небо,
А мысли плыли в облаках.
Он идеалом вовсе не был,
Но жизнь ее в его руках.
Ее рассудок затуманен,
Вокруг нее сплошная тьма.
Любимы образ нереален;
Она одна, совсем одна...
В ее любви нет больше смысла.
И чувства нужно погубить,
Она подсчитывала числа,
Как долго ей осталось жить...
И вот тот час заветный пробил,
В руках блеснул холодный меч,
Она решила своей кровью
К нему любовь свою извлечь.
Она взглянула на прощанье
Туда, где милый проживал,
Вдохнула воздух...без сознания
Рука направила кинжал.
И содрогнулось ее тело,
Из раны кровь потоком шла;
Она от боли побледнела,
Но все ж она была жива.
Она жива и живы чувства -
Любовь до смерти с ней вдвоем,
И вот... повторное безумство:
Она заходит в водоем.
На смену боли страх пришел,
Но и его сковали льды...
Никто то тело не нашел,
Пытались долго - не смогли.
Любовь к нему ее сгубила,
Теперь скитается душа,
Она его не разлюбила,
Но и взаимность не нашла.
Она была вполне обычной,
Но сердце тлело от тоски.
И эта боль была привычной,
Она могла бы все снести.
Она бы выжила и в бурю,
И в наводненье, и в пожар;
Но жизнь сыграла шутку злую,
Ей было девушку не жаль.
А той всего лишь не хватало
Его улыбки, нежных глаз,
Душа ее их отыскала,
Она с ним вместе и сейчас.

А. Белянин.
Для графини травили волка.
Его поступь была легка….
Полированная двустволка –
Как восторженная строка!
Он был вольный и одинокий.
На виду или на слуху.
Стрекотали про смерть сороки
Беспардонную чепуху.
Упоенно рычала свора
Егеря поднимали плеть-
Все искали, где тот, который
Призван выйти и умереть?
Нет, любимая… Даже в мыслях
Я не буду ничей холоп.
Я уже не подам под выстрел
Свой упрямый звериный лоб.
И моя негустая шкура
Не украсит ничей камин
Пуля-дура? Конечно дура…
Только в поле и я один…
Все бело, и борзые стреляют
Над равниной беззвучный бег.
Эх, дожить бы хоть до апреля-
Поглядеть, как растает снег,
Как по небу скользят беспечно
Облака до краев земли…
И влюбится в тебя навечно,
За секунду
до крика:
«Пли!»

Александр Блок

НЕЗНАКОМКА
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!»1 кричат.
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.

А это мое последнее))))
Черное небо, тяжелые тучи, молнии часто сверкают вдали,
Через луга темный всадник несется, взмыленный конь увязает в грязи.
Хлещут в лицо дождевые потоки, с кровью мешая дорожную пыль,
Свищет пронзительно ветер упругий, и путы коня режет жесткий ковыль.
А за спиною все ближе и ближе, крики людей, лай рассерженных псов,
И тускло во мраке им путь освещает дрожащее пламя больших факелов.
“Не отступать! Перейти в окруженье!“ - Разносится возглас и лязгает сталь.
Их кони храпят и сбивают копыта, горящие стрелы уносятся вдаль.
Всадник ослаблен, измученный болью, но скачет галопом, качаясь в седле,
Как загнанный зверь, маг, лишившийся силы, свой взгляд устремляет к лесной полосе.
Мутнеет сознание, но крепко сжимает дорожный мешок он дрожащей рукой,
В нем теплится жизнь неземного создания, его нужно спрятать любою ценой!
“Изменнику смерть! Уничтожить на месте!“ - звучат сквозь шум ливня врагов голоса,
“Нельзя что бы он пересек пограничье! Нас магия эльфов не пустит в леса!“.
Со свистом стрела сорвалась с тетивы, в горячем азарте преследуя цель,
И метко вонзилась в ослабшую плоть, догнав седока на границе земель.
Отчаянный крик и недолгий полет и алые капли на влажной траве,
Но он улыбался сквозь сильную боль, смотря на сокровище в бледной руке.
Тепло источает броня чешуи, мерцает слюдой скорлупа,
За чудо небес, что под ней там внутри, вся жизнь - небольшая цена.
Под пышною кроною всадник лежит, луч солнца ласкает лицо,
Угасли глаза, и владыки лесов его окружили в кольцо.
И мягкие пальцы на веки легли: “Покойся, наш доблестный брат“.
“Ты выполнил долг и теперь крепко спи под траурный стрекот цикад...“
04.2010-18.05.2011

Борис Пастернак
Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества - самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.

Константин Симонов “Родина“
Касаясь трех великих океанов,
Она лежит, раскинув города,
Покрыта сеткою меридианов,
Непобедима, широка, горда.
Но в час, когда последняя граната
Уже занесена в твоей руке
И в краткий миг припомнить разом надо
Все, что у нас осталось вдалеке,
Ты вспоминаешь не страну большую,
Какую ты изъездил и узнал,
Ты вспоминаешь родину - такую,
Какой ее ты в детстве увидал.
Клочок земли, припавший к трем березам,
Далекую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом,
Песчаный берег с низким ивняком.
Вот где нам посчастливилось родиться,
Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли
Ту горсть земли, которая годится,
Чтоб видеть в ней приметы всей земли.
Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,
Да, можно голодать и холодать,
Идти на смерть... Но эти три березы
При жизни никому нельзя отдать.

Sakura777 писал(а): и я... Это самый мой любимый стих. :-

ТЕПЕРЬ И МОЙ ТОЖЕ!

Марина Цветаева
В Париже

Дома до звезд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Все та же тайная тоска.
Шумны вечерние бульвары,
Последний луч зари угас.
Везде, везде всё пары, пары,
Дрожанье губ и дерзость глаз.
Я здесь одна. К стволу каштана
Прильнуть так сладко голове!
И в сердце плачет стих Ростана
Как там, в покинутой Москве.
Париж в ночи мне чужд и жалок,
Дороже сердцу прежний бред!
Иду домой, там грусть фиалок
И чей-то ласковый портрет.
Там чей-то взор печально-братский.
Там нежный профиль на стене.
Rostand и мученик Рейхштадтский
И Сара - все придут во сне!
В большом и радостном Париже
Мне снятся травы, облака,
И дальше смех, и тени ближе,
И боль как прежде глубока.